Однажны в Турции, в одной из «татиль кёйлери» - это где на берегу только отели, магазины и рестораны, я зашла в сувенирный магазинчик и увидела там блокноты ручной работы. Кожаная обложка, нелинованые листы, застежки в виде якорей - все как надо. Даже пыль на швах. И конская цена - такой в качестве сувенира точно не купишь. И я подумала, ну кто, кто покупает вот эти штуки тут, на территории ол инклюзив, где котируются только джинсы, кожаные сумки и поддельные футболки Лакост? И спросила об этом продавца.
А он сказал, что зимой тут все по-другому. Нет толпы полураздетых, красных от загара туристов, скупающих чемоданами тряпье и шубы. Здесь пустынно, холодно и с моря дует противный ветер. И именно в этот низкий сезон сюда приезжают на своего рода ретрит европейские интеллектуалы. «У меня есть постоянный покупатель, один пожилой писатель из Франции. Приезжает сюда в январе. Каждый год берет себе такой блокнот. И показывает старый, исписанный. Останавливается в твоем отеле, кстати»
Эта его тирада моментально вызвала у меня приступ вселенской тоски. Не только потому, что в тот момент я была как раз типичной скучающей туристкой в шортах и тунике поверх купальника. В плюс 35 возле пляжа сложно выглядеть иначе. Но и потому, что он вот так запросто описал зиму моей мечты. Романтика эскапизма, хемингуэевщина в полный рост. Сезон, свободный от истерии февральско-мартовских гендерных праздников (и сугробов). Только не надо про Джека Торренса сейчас. Это другая песня.
Ах да - еще потому, что я до глубины души осознала всю роскошь такого поступка, как приехать на море зимой. Не ради здоровья ребенка, которому нужно обязательно поплавать, а просто. Мы так много работали и с таким трудом выбивали себе двухнедельный отпуск, что его нужно было употреблять только как хороший виски, не разбавляя и ни с чем не мешая.
Потом, конечно, я купалась в весенней Балтике и зимней Атлантике, и немного закрыла гештальт, который вот так небрежно поместил меня этот турецкий мужчина.